«Образование перестает быть монолитом…»

Через неделю, 21 ноября, Линк Вебинары (ранее Webinar, продукт Webinar Group) и COMDI проведут вторую онлайн-конференцию EdTech Space. В прямом эфире приглашенные эксперты расскажут о новейших тенденциях и технологиях в области онлайн-образования.

Главный вопрос осенней EdTech Space — изменение парадигмы взаимодействия в обществе и новые подходы к обучению. Накануне конференции копирайтер Webinar Group Тимур Постоев пообщался с Марией Лебедевой, заведующей Лабораторией инновационных средств обучения Института Пушкина и спикером EdTech Space.

«Перейти от старой логики к новой парадигме сложно…»

Тимур: Расскажи сначала, чем занимается Лаборатория инновационных средств обучения Института Пушкина.

Мария: Миссия Института Пушкина — обучение иностранцев русскому языку, распространение русского языка в мире. В какой-то момент мы поняли, что для расширения нашей аудитории русскому языку не хватает представленности в интернете. Институт начал развивать собственные онлайн-ресурсы, главный из которых — портал «Образование на русском» с огромным количеством контента для тех, кто изучает и преподает русский язык. Задача Лаборатории — создавать контент для онлайн-курсов, изучать эффективность и ограничения онлайн-обучения русскому языку. Есть также мобильное приложение и ряд других проектов в цифровой среде, над которыми мы работаем.

Тимур: Мой следующий вопрос как раз про переход к «цифре». Эксперты из Edutainme опубликовали Манифест о цифровой образовательной среде. Я прочитал его с некоторым трепетом: авторы сравнивают новую цифровую образовательную среду со старой. Кажется, что образование только-только «освоилось» в онлайне, а мы уже говорим о новой парадигме и о новых реалиях. Ты замечаешь эту скорость?

Мария: Манифест, о котором ты говоришь, — это скорее представление об идеальной цифровой образовательной среде, а не описание реальной ситуации. Система образования в том виде, в котором она сейчас существует, создавалась для совершенно иных задач. Например, стояла задача конвейерного производства кадров, почти неактуальная сегодня. При этом система не поменялась: примерно так же устроены классы, учебные планы, и даже когда мы говорим об онлайне, мы руководствуемся логикой офлайн-обучения. Перейти от этой логики к новой парадигме достаточно сложно: скажем, сложно принять, что обучение — это не «запихивание» знаний в головы учеников, а конструирование информации самими учениками. Современные онлайн-курсы, созданные чаще всего в старой парадигме обучения, устроены так: лектор дает информацию в готовом, «упакованном» виде, а потом проверяет ее усвоение при помощи тестов. В новой образовательной среде все устроено иначе. Новая парадигма еще не везде работает, это скорее эксперимент.

Тимур: Вернемся к новой парадигме чуть позже. Мне все-таки не дает покоя стремительность, с которой происходят изменения в цифровой среде.

Мария: Да, ты спрашивал про скорость. Честно говоря, скорость, с которой сегодня развивается образование, кажется недостаточной. Технологии развиваются быстрее: образование не всегда успевает реагировать.

Тимур: Как думаешь, почему? Ведь, например, индустрия развлечений успевает.

Мария: Во-первых, образование — сфера достаточно фундаментальная, а все фундаментальное меняется долго. Во-вторых, в сферу образования вовлечено большое количество участников. Есть неформальное образование, которое меняется быстрее. Есть формальное образование, регулируемое органами управления образованием, например, Министерством образования: оно более консервативно — здесь существует инерция и даже некоторое сопротивление изменениям. Поэтому, если мы посмотрим на многие форматы онлайн-обучения, мы увидим, что офлайн-методики зачастую перенесены в цифровую среду без изменений. И в-третьих, индустрия развлечений может легко экспериментировать с новыми форматами.

Тимур: Потому что нет Министерства развлечений?

Мария: Не в этом дело. В образовании все гораздо серьезнее. Готовы ли родители к тому, что школы будут тестировать новые методики, не до конца понимая, насколько они эффективны? Поэтому формальное образование меняется очень аккуратно — и очень медленно. В неформальном образовании, в корпоративном обучении с этим проще и быстрее.

«Зачастую микрообучение понимают неправильно…»

Тимур: Вернемся к Манифесту, который, помимо прочего, провозглашает необходимость микроформатов в обучении. Как сотрудник Института Пушкина скажи мне, можно ли выучить с помощью трехминутных уроков русский язык?

Мария: Микрообучение — это не обязательно трехминутные ролики или тексты в 140 знаков: объем не так важен. Микрообучение — это разделение большого пласта информации на серию маленьких конкретных шагов.

Если говорить о русском языке, выучить его в совершенстве сложно не только иностранцам, но и тем, для кого русский — родной. Однако чаще всего иностранцы изучают русский с конкретной целью: например, для поступления в российский вуз. Им нужно освоить определенный объем грамматики и лексики для того, чтобы выполнять при помощи языка определенные действия. Обучая таких студентов, мы концентрируемся на этих действиях, даем только то, что работает на их цель, и не даем остального. Или, например, в корпоративном обучении работает компетентностный подход: для того, чтобы справляться с какой-либо работой, человеку нужно набрать определенный набор компетенций. Из этих необходимых ему компетенций мы собираем персональный курс. Это и есть микрообучение: образование перестает быть монолитом, который мы одинаково «скармливаем» всем, независимо от их способностей и задач. Этот монолит мы разбираем на кусочки, из которых потом, как из лего, собираем необходимую конфигурацию.

Возвращаясь к твоему вопросу: не имеет значения, какими будут эти кусочки — трехминутные или трехчасовые ролики, беседы с преподавателем, самостоятельный поиск информации. Важен сам принцип. Зачастую микрообучение понимают неправильно, подразумевая вместо принципа «лего» небольшие объемы…

Тимур: Как я только что и сделал.

Мария: Точно. На самом деле важен именно принцип.

Образование перестает быть монолитом, который мы одинаково «скармливаем» всем, независимо от их способностей и задач. Этот монолит мы разбираем на кусочки, из которых потом, как из лего, собираем необходимую конфигурацию.

Автор

Мария Лебедева

«Цифровой и аналоговый форматы начинают сближаться…»

Тимур: Признаюсь, ты меня убедила в жизнеспособности микроформата. Перейдем к архитектуре цифровой образовательной среды. Образование в классическом представлении — это классные комнаты, учебники, глобусы, меловые доски. Это аналоговое образовательное содержание должно исчезнуть или может быть интегрировано в цифровую образовательную среду?

Мария: Мне кажется, что эти два формата, цифровой и аналоговый, ранее разделенные и противопоставленные, начинают сближаться. Мы учимся сочетать и комбинировать то, что было эффективным в офлайн-образовании, с возможностями онлайна. Сейчас становится популярным смешанное, гибридное обучение. Аналоговое образовательное содержание не лучше и не хуже того, что предлагает цифровой мир: все зависит от того, насколько нам удобно и привычно пользоваться глобусом или гугл-картой. Что-то нам удобнее делать в онлайне, чем в офлайне: например, быстрее найти информацию в поисковике, чем в библиотеке. Однако появление гугл-карты не означает отказ от глобуса, а лишь расширяет наши возможности и позволяет выбирать новые траектории.

Тимур: Тогда спрошу про траектории. В новой образовательной среде ученики участвуют в организации собственного обучения. Правильно ли я понимаю, что мы движемся от предопределенности к свободному выбору?

Мария: С выбором траектории все не так просто. Это во многом зависит от контекста. Вряд ли школьник сможет увидеть и выстроить траекторию своего обучения: скорее всего, он будет делать это вместе с родителями или тьютором. Вместе с тем выпускник школы с большей вероятностью сможет спланировать свое дальнейшее обучение в зависимости от целей и интересов. Универсального подхода здесь не существует. Среднее образование — это единый учебный план, который реализуется в каждом случае одинаковым образом. Допустим, к шестому классу каждый ученик должен обладать определенным набором знаний в арифметике, природоведении, истории и т.д. Если же мы говорим о высшем образовании, неуместно считать количество правил русского языка, которые нужно усвоить студенту, чтобы получить зачет: очевидно, что это должно быть устроено иначе.

Тимур: Предположу, что и школьная, и вузовская цифровая среда подразумевают самостоятельность учащихся.

Мария: Онлайн всегда подразумевает самостоятельность, и это важно для образования. Мир меняется стремительно: те знания, которые мы даем сегодня, завтра могут стать неактуальными. Важно научить студентов самостоятельно искать информацию и оценивать ее критически с помощью тех навыков, которые они приобрели в школе и вузе. Это невозможно сделать в классической системе образования, когда существует единый учебник, когда учитель является носителем знания, а ученики это знание «впитывают». Если же предоставить ученикам автономию, если ученики могут самостоятельно искать и сопоставлять различные точки зрения, мы воспитываем таким образом критическое мышление.

«Цифровая среда дает возможность педагогу быть педагогом…»

Тимур: Мой последний вопрос как раз про воспитание. Еще со времен Ушинского педагогика — это, прежде всего, воспитание человека. Подразумевает ли цифровая образовательная среда воспитание? В онлайне по голове не погладишь, розги не достанешь. Остается ли вообще необходимость в педагогическом образовании?

Мария: Знаешь, на этот вопрос мне сложно ответить. Конечно, цифровая среда дает больше возможностей для педагога быть именно педагогом, а не транслятором знаний…

Тимур: То есть онлайн дает больше возможностей для воспитания?

Мария: На мой взгляд, да: для воспитания, для наставления. Цифровая среда берет на себя много рутинной работы: например, облегчает проверку заданий. Также можно оцифровать лекционные материалы и автоматизировать процесс выдачи информации — записать или найти контент и использовать его несколько раз. Так работает перевернутый класс: ученики самостоятельно смотрят видеолекции, а на занятиях с помощью учителя тренируются применять полученные знания. Я не хочу становиться «говорящей головой»: работая со студентами, я стараюсь дать все лекционные материалы «в цифре», а на очных занятия или вебинарах сосредоточиться на проектной работе или провести ролевую игру.

Тимур: Почему же ты говоришь, что вопрос сложный?

Мария: Потому что я не уверена, должна ли школа в принципе брать на себя воспитательную работу. На мой взгляд, эта ответственность лежит в первую очередь на семье. Должна ли школа заниматься, скажем, религиозным воспитанием? Готовы ли школьные учителя становиться носителями этических норм для детей? Это одна из причин, по которой я предпочитаю работать со взрослыми: вопросы, связанные с воспитанием детей, — это всегда сложно. С одной стороны, технологии позволяют сделать многое, но нужно ли это делать? А про «погладить» и «розги»: думаю, есть другие способы воздействия. Сейчас онлайн-обучение — это не взаимодействие человека и экрана, а взаимодействие двух людей, разделенных экраном. Возможности погладить нет, но есть много других возможностей похвалить и поощрить — например, отправить смайлик. Конечно, наказать розгами не получится — ну и не надо.